— Я слышал, что остальные вскоре тоже пойдут к нему.

Этого ей не сообщали.

Гнев нарастал в душе Элизабет от осознания того, что этот мерзавец сделал с больным мальчиком, превратив его в заложника.

Она вышла из комнаты и быстрым шагом миновала коридор. Трое незнакомых сангвинистов — двое мужчин и женщина — охраняли эту часть резиденции. Чтобы защитить Руна или чтобы не дать ей выйти?

Элизабет заговорила с женщиной — она явно была родом из Африки, столь темнокожих людей графине еще не доводилось видеть.

— Я должна поговорить с кардиналом Бернардом. У меня есть сведения, жизненно важные для безопасности ордена.

Женщина окинула Элизабет взглядом своих круглых глаз и ответила:

— Доступ к узнику ограничен. Только его личному помощнику, отцу Грегори, разрешено говорить с ним, дабы он мог позаботиться о нуждах кардинала. Я могу передать вашу просьбу к кардиналу через отца Грегори.

— Я должна поговорить с кардиналом сама.

Ее собеседница поджала губы.

— Если учесть, какие преступления он совершил против вас, я боюсь, это не будет позволено.

Элизабет старалась говорить мягко и скромно, как только могла:

— Но, насколько я понимаю, моим спутникам назначена встреча с кардиналом сегодня утром. Я, конечно же, смогу поговорить с ним вместе с ними?

— Запрет был строгим. — Выражение лица монахини стало жестким. — Как жертва тех преступлений, что вменяют ему, вы ни при каких обстоятельствах не можете быть допущены к нему.

— Тогда, похоже, я вынуждена буду позволить моим спутникам самим передать ему эти сведения. — Элизабет слегка склонила голову, скрывая ярость, и медленно направилась обратно в свою келью.

Оставшись одна, она ударила ладонью по кирпичной стене.

«Я заставлю тебя заплатить за то, что ты похитил Томми, Бернард... даже если для этого придется уничтожить все, что тебе дорого».

Стук в дверь заставил ее вернуться к реальности. В голосе брата Патрика, даже приглушенном толстыми досками двери, можно было различить радость:

— Рун... он вот-вот очнется!

Глава 25

19 марта, 07 часов 39 минут

по центральноевропейскому времени

Кастель-Гандольфо, Италия

Рун продирался сквозь туман, состоящий из боли и крови.

Он чувствовал запах вина и ладана, слышал взволнованные голоса, смутно знакомые. Перед глазами все плыло, но потом медленно обрело четкость: маленькая комната, озаренная светом свечи.

«Где я?..»Он попытался приподнять голову, но мир вокруг начал вращаться с неимоверной скоростью. Холодные ладони коснулись его лба, призывая лечь обратно.

— Все в порядке, Рун, сын мой. Не так быстро.

Корца сфокусировал взгляд на округлом улыбчивом лице и узнал монаха.

— Патрик...

— Верно. — Монах сдвинулся в сторону, чтобы пустить к кровати женщину, стоящую позади него.

— Я вижу, ты наконец пришел в себя, — строго произнесла Элизабет, но в глазах ее явственно читалось облегчение.

— Да.

Рун едва узнал собственный голос. Он был низким, хриплым и чужим — наглядное свидетельство слабости. Корца попытался сесть, но левую половину тела пронзила боль, и он— вновь упал на постель. Стиснув зубы, потянулся, чтобы дотронуться до источника этой боли, — и не нашел ничего. Повернув голову, посмотрел туда.

«У меня больше нет руки...»

Потрясение вызвало в памяти калейдоскоп картин: над ним разбивается стеклянный колокол... Эрин пытается вытащить его в безопасное место... огонь и дым смыкаются вокруг них.

Больше он не помнил ничего.

— Что случилось? — прохрипел Рун. — Как мы попали в Кастель-Гандольфо? Почему мы...

Элизабет опустилась на стул и взяла его за правую руку.

Он стиснул ее пальцы, и она ответила успокаивающим пожатием.

Рун сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться.

— Сколько я был без сознания?

— Всего лишь ночь. — Элизабет неспешно рассказала ему обо всем, что произошло, и о том, что они узнали из бумаг Джона Ди, и каким образом это связано с кардиналом Бернардом. — Вот поэтому мы здесь. Чтобы узнать, что ему известно. Но тебе, мой отважный Рыцарь Христов, нужно отдыхать.

Она улыбнулась ему.

Корца снова повернул голову, пристально рассматривая забинтованный обрубок руки.

— Я помню...

Он умолк, смутно вспомнив, как содрогался от наслаждения, когда горячие пальцы, омоченные в крови, касались его, доводя до вершин экстаза.

— Эрин, — произнес он, глядя на Элизабет. В ее глазах появилось уязвленное выражение.

— Да, тебя спасла она, женщина-археолог. Своею кровью отвела тебя от порога смерти.

Патрик положил руку на плечо Элизабет.

— Но это вы, моя дорогая сестра, не отходили от него всю ночь, заботясь о его ранах и по капле питая его Кровью Христовой.

Рун коснулся колена Элизабет.

— Спасибо.

Она мотнула головой, отметая его благодарность.

— Эрин и Джордан договорились сегодня утром встретиться с кардиналом Бернардом.

— Когда?

Элизабет оглянулась на Патрика, который сверился со своими наручными часами.

— Примерно минут через двадцать.

— Я должен быть там. — Опираясь уцелевшей рукой, Корца кое-как сел. Боль жгла, точно огонь, но на этот раз он выдержал.

— Где моя одежда?— Мне кажется, это неразумно, — возразил Патрик.

— Разумно или нет, я должен идти.

Увидев его решимость, монах обхватил его за плечи, помогая подняться. Когда одеяло соскользнуло, открывая обнаженное тело Руна, Патрик обернулся к Элизабет:

— Сестра, наверное, вам ненадолго следует оставить нас...

Элизабет повернулась к стопке одежды, достала сложенные штаны и встряхнула, разворачивая.

— Не хочу показаться бесстыдной, но кто всю ночь промывал его раны? Я не из тех женщин, что падают в обморок при виде голого мужчины.

Сангвинист склонил голову, скрывая улыбку.

— Как пожелаете.

С помощью монаха Руну удалось встать.

— Помедленней, — посоветовал Патрик, и это был мудрый совет. Когда Корца попытался сделать шаг, комната закачалась, однако после нескольких попыток он все-таки смог стоять сам и передвигаться почти без поддержки. И все же при одевании ему понадобилась помощь — он еще не привык управляться одной рукой.

По завершении Элизабет завязала узлом его пустой рукав и засунула под пояс. Потом окинула раненого оценивающим взглядом.

— Ты выглядишь уже лучше, Рун.

— Я и чувствую себя лучше.

Когда он направился к двери, Патрик взял его под локоть.

— Я пойду с тобой; отведу тебя туда, где держат кардинала Бернарда.

Рун оглянулся на Элизабет.

— Ты идешь?

Она смотрела с надеждой, но брат Патрик быстро пресек эту надежду:

— Боюсь, это не позволено. Кардинал настаивал на том, что будет говорить только с предреченным трио.

Элизабет фыркнула:

— Он под стражей и еще может выдвигать условия?

— Может, — ответил Патрик. — У него остались сторонники при Святом Престоле. Даже сейчас. Мне искренне жаль, сестра.

— Да будет так. — Элизабет скрестила руки на груди. Слова ее свидетельствовали о повиновении, а вид — о несогласии.

Рун понимал ее обиду. Бернард ужасно обошелся с нею, лишил ее бессмертия души — и все же он волен был диктовать условия общения, в то время как она была ограничена в передвижениях. И кто же здесь действительно был узником?

— Идите, — произнесла она жестким тоном, отпуская их обоих. — Быть может, пока вас нет, я займусь вышиванием.

Вынужденный покинуть ее, Рун направился к двери и дальше по коридору. Даже при поддержке Патрика ему приходилось то и дело касаться здоровой рукой побеленной кирпичной стены, чтобы сохранить равновесие. Левой руки ему очень не хватало. И хотя он видел обрубок и чувствовал боль, но осознать свое новое состояние все еще был не в силах.

«Вырастет новая рука».

Он видел подобные чудеса в прошлом, но знал также, что это может занять годы и годы.